Читать онлайн «Священная загадка [=Святая Кровь и Святой Грааль]». Страница 27

Но Рамсея и Ньютона соединяет еще одна нить — Жан Дезагюлье, их общий друг, изучающий математику у Никола Фасьо де Дюйе. А Дюйе не скрывает своих симпатий к делу камизаров, еретиков, близких к катарам, подвергшимся в то время страшным преследованиям на юге Франции.

В 1710 году Рамсей находится в Камбрэ, причем он в самых прекрасных отношениях с мистиком Фенелоном, бывшим кюре из Сен-Сюльпис, ставшей уже бастионом любопытной ортодоксии. Мы не знаем дату, когда Рамсей познакомился с Чарльзом Рэдклиффом, но в 1720 году, будучи горячим сторонником якобитов и наставником Карла-Эдуарда Стюарта, он, вероятно, с ним уже встречался.

Именно тогда Рамсей, несмотря на свои якобитские убеждения, возвращается в Англию, где его быстро принимают в члены Королевского Общества, несмотря на явное отсутствие у него квалификации. В следующем году он вновь приезжает во Францию и усердно посещает собрания масонских лож вместе со своим покровителем принцем де ла Тур д'0вернь, ярым франкмасоном, который назначает его наставником своего сына и дарит ему земельное владение.

В 1737 году Рамсей публикует свою знаменитую «Речь», делая в ней широкий обзор истории франкмасонства: будущий основной документ ордена, она помещает своего автора в ряд глашатаев его поколения. Не менее вероятно то, что за спиной Рамсея — мы убеждены в этом — следует слышать голос Чарльза Рэдклиффа, который тогда председательствовал в ложе, в лоне которой Рамсей произносит свою речь, и который появляется на его похоронах в 1743 году. Но каковой бы ни была истина, Рамсей, безусловно, являлся связующим звеном между Рэдклиффом и Ньютоном.

Чарльз Рэдклифф умирает в 1746 году, но семена, посеянные им в Европе, продолжают приносить плоды. Действительно, в 1750 году на сцену выходит новый посол франкмасонства — немец Карл Готлиб фон Хунд. Он утверждает, что был посвящен в 1742 году, за год до смерти Рамсея и за четыре года до кончины Рэдклифа, и что во время посвящения он был обучен новому способу франкмасонства «неизвестными старшими». Эти последние, уточняет он, были сторонниками якобитов, и его посвящение происходило под председательством Карла-Эдуарда Стюарта или одного из его приближенных, вероятно, самого Чарльза Рэдклиффа.

Система франкмасонства, на которую намекает Хунд, вышедшая из «Шотландского ритуала», будет позже названа обрядом «Строгого повиновения» из-за клятвы, требующей беспрекословного послушания «неизвестным старшим» и запрещающей попытки узнать, кто они такие, ибо основной принцип «Строгого повиновения» — существование прямого происхождения от рыцарей Храма, горстка которых выжила во время истребления 1307-1314 годов.

Так как нам уже известно, что папская булла, приказывающая уничтожить орден Храма, никогда не была ратифицирована в Шотландии, и что рыцари нашли там надежное убежище, мы сильно склоняемся к тому, чтобы признать утверждение Хунда справедливым и обоснованным. Впрочем, мы сами определили место кладбища тамплиеров, которое, по всей вероятности, находилось в шотландском графстве Арджилл; самые старинные надгробия относятся к XIII веку, а самые свежие — к XVIII веку. На первых видны выгравированные скульптуры и символы, идентичные символам, встречающимся в некоторых командорствах Франции и Англии, тогда как на других фигурируют специфические франкмасонские мотивы, свидетельствующие о некоторой степени слияния обоих орденов. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что орден Храма смог выжить в этом пустынном районе Арджилла в Средние века, сначала скрываясь, потом смешиваясь мало-помалу с масонскими гильдиями и древними кланами, чтобы возродиться в XVIII веке под прикрытием «строгих» ритуалов.

К несчастью, Хунд ничего больше не говорит об этой новой форме франкмасонства, в которую, как он утверждал, был посвящен, и таким образом предоставляет своим современникам право считать его шарлатаном и обвинять его в том, что история его посвящения, «неизвестные старшие» и обязательство распространять новый «строгий» ритуал — сплошной вымысел. На это Хунд ничего не может ответить, если только его «старшие» не покинули его по необъяснимым причинам, несмотря на их обещание снова войти с ним в контакт для дальнейших инструкций, и до конца своей жизни он будет заявлять о своей невиновности, утверждая, что его покровители действительно существовали, прежде чем им окончательно исчезнуть.

Невиновность, на которую претендовал Хунд, кажется нам вполне достоверной. В самом деле, он был несчастной жертвой даже не предательства, а стечения обстоятельств, не зависящих ни от чьей воли. В 1742 году, в год его посвящения, якобиты действительно представляли собой на континенте некоторую политическую силу. Но в 1746 году умер Рэдклифф и многие из его сторонников, другие же были либо в тюрьме, либо в изгнании, иногда так далеко, как далека Северная Америка. Можно было сказать, что дело якобитов проиграно… Если «неизвестные старшие» Хунда не выполнили своих обязательств, то это произошло не по доброй воле, а под давлением политических событий, которые были сильнее их.

Другое доказательство подтверждает не только заявления Хунда, но и «документы Общины». Речь идет о списке великих магистров ордена Храма, которые он получил в собственные руки от своих анонимных собеседников . За единственным исключением в орфографии одного имени, этот список во всех пунктах идентичен списку из «Секретных досье». А мы уже видели, что этот последний был точен настолько, насколько могла позволить лишь конфиденциальная документация, использованная при его составлении, и которая была недоступна несведущей публике. Хунд завладел этим списком в эпоху, когда какое-то количество документов — грамот, прокламаций — имеющихся сегодня в нашем распоряжении, находилось под замком в Ватикане, и получить их было невозможно. По нашему мнению, он вовсе не придумал вмешательство «неизвестных старших», а те, несомненно, знали об ордене Храма много такого, что официально было секретным.

Несмотря на выдвинутые против него обвинения, Хунд не остался в совершенном одиночестве. После провала дела якобитов он нашел нового покровителя и друга в лице германского императора Священной Римской империи Франциска, герцога Лотарингского. Франциск, женившийся в 1735 году на Марии-Терезии Австрийской, связав таким образом дома Габсбургов и Лотарингов, стал родоначальником новой великой династии. Не будем забывать в связи с этим, что имя его брата Карла тоже фигурирует в списке великих магистров Сиона и следует сразу же после Чарльза Рэдклиффа.

Итак, Франциск Лотарингский был первым европейским принцем, ставшим франкмасоном и не скрывавшим этого. Он был посвящен в Хаге, бывшим бастионом эзотеризма со времен Тридцатилетней войны, а председательствовал на церемонии Жан Дезагюлье. Немного времени спустя, новоиспеченный франкмасон надолго отправляется в Англию, где становится членом на вид вполне невинной организации «Джентльмене Клуб оф Спэлдинг», которую уже посещали Ньютон, Рамсей, Рэдклифф и Александер Поуп…

В последующие годы двор Франциска Лотарингского в Вене определился как столица европейского масонства и интенсивной эзотерической деятельности, сам герцог занимался алхимией в своей лаборатории в императорском дворце в Хофбурге. Наконец, когда умер последний Медичи, он стал великим герцогом Тосканским, и перед его ловкостью в покровительстве флорентийским франкмасонам рухнули все усилия Инквизиции. Через него Чарльз Рэдклифф, основатель первой масонской ложи на континенте, передал долговременное наследие.

Сравнивая его с известнейшими политическими и культурными деятелями, хочется задать вопрос: с какой стати Шарль Нодье был избран великим магистром Сиона? Писатель довольно скромной значимости, хотя и не лишенный известного шарма, не слишком красноречивый эссеист, не слишком упорный любитель, он вписывается в традицию Гофмана или Эдгара По, не создав по-настоящему своей школы. Но так как в свое время он считался литературным деятелем первого плана, мы увидим, что он войдет в описываемые нами события, по крайней мере, очень неожиданными окольными путями.

В 1824 году Нодье, будучи уже знаменитым, был назначен главным библиотекарем Арсенала, где собраны все средневековые рукописи, особенно те, которые имеют отношение к оккультным наукам, а именно: тексты, написанные алхимиком Никола Фламелем, одним из первых великих магистров Сиона. Но библиотека Арсенала тоже ревниво охраняет среди своих сокровищ и коллекции кардинала Ришелье, и многие работы по магии и герметической науке, по кабалистической мысли.

Французская революция ограбила все библиотеки и монастыри, какие только смогла. Книги и рукописи были собраны в Париже и присоединены к тем, что Наполеон тысячами возвратил из Ватикана с четкой целью создать великую библиотеку — мечта, которую он долго лелеял. Для этого в Риме он систематически занимался конфискацией всех документов, касающихся ордена Храма, из которых затем только немногие возвратились в папскую резиденцию. Именно этот огромный, прибывший из центра и с различных окраин Франции материал был доверен Шарлю Нодье.